​«Я хочу вернуться назад»

Любая военная операция налагает свой отпечаток на душу, сознание и поведение человека. Солдаты, участвовавшие в боевых действиях, совсем по-другому начинают смотреть на мир, у них меняются ценности и приоритеты. Хорошо, если по возвращении с боевых действий рядом с бывшим солдатом оказывается любящий и чуткий человек, способный его понять. Тогда социальная адаптация и душевное выздоровление пройдут гораздо быстрее. Так, как, например, получилось в семье Серовых, где ее глава – Алексей, недавно вернулся с СВО.

Об этом супруги Серовы рассказали газете.

– Вопрос к Ольге, жене Алексея. Расскажите, как изменился Алексей после возвращения домой с СВО.

– Во время участия в СВО Алексей получил ранение, четыре контузии. Его комиссовали, он приехал домой. Сначала муж радовался возвращению, а потом, через время, у него нарушился сон, накрыла депрессия. К тому же появились раздражительность и необоснованная агрессия. Он мог взорваться в любой момент. Общаться с ним становилось все сложнее. Я понимала, что ему трудно, что его что-то мучает. Все прояснилось, когда Леша неожиданно признался: «Я хочу вернуться назад. Я не могу здесь, не вижу ни в чем смысла. А там – в зоне боевых действий, я нужен!»

Для меня желание супруга было непонятным. Как можно хотеть туда, где так страшно и где могут убить?!

«Леша, ты же получил серьезное ранение, тебя комиссовали, – пыталась я отговорить мужа. – Ты уже принес огромную пользу людям, ты сделал все, что мог».

Но мои доводы оказались неубедительными. «Нет, я хочу обратно, я ничего больше не хочу. Там остались мои товарищи, им нужна помощь», – настаивал он. Леша очень переживал, что ребята гибнут под обстрелами, а он в это время дома.

На тот момент мы еще жили в Донецке, и Леше как участнику СВО предложили работу в военном штабе. Тогда он понял, что может, даже работая рядом с домом, каким-то образом помогать ребятам.

– То есть, получается, что человеку становится легче от ощущения своей нужности, причастности к общему делу?

– Да, это приносит облегчение, но в целом социальная дезадаптация еще остается.

– В чем это выражается? Алексей, вопрос к Вам.

– Прежде всего в том, что ты не можешь разделять ценности и убеждения окружающих. На фронте люди становятся людьми, как ни удивительно это звучит. Возможно, такими, какими изначально задумывал их Бог. Такие понятия, как ложь, воровство, глупость – считаются непростительными.

Там люди ценят каждую минуту, там понимаешь, что товарищ рядом – это самое ценное, что у тебя есть. Ты с ним и прокормишься, и перенесешь тяготы, он еще и закроет тебя в случае опасности. Или ты его.

Я видел не раз, как старики закрывали собой молодых. У меня товарищ был, мусульманин. Мы с ним подружились после того, как он поздравил меня – христианина – с Пасхой. Говорит: «А чего нам с тобой делить? Мы сидим в одном окопе, нас одни блохи жуют. Твой праздник – мой праздник. И Бог у нас один». Он погиб, потому что молодых бойцов отправил назад, а сам пошел вперед, на верную смерть.

И вот я возвращаюсь домой, а тут нет никаких ценностей. У нас дорожили такими понятиями, как честь, совесть, доброта, но здесь, дома, я вижу совсем другое. Люди озабочены какими-то мелкими заботами и переживаниями. Хотя, по-настоящему, если у тебя есть на каждый день еда и никто не хочет тебя убить – то и проблем никаких нет! На фронте все проще и понятнее: есть враг, а есть друг. Ценится сама жизнь человека, а не количество денег, которое есть у него.

– Получается, возникает неразрешимый конфликт ценностей – солдата и мирного общества?

– Да. Ведь одно дело – рассуждать о добре и зле, о самопожертвовании, лежа на диване. И совсем другое – оказаться перед лицом реальной опасности, когда вокруг рвутся снаряды и кажется, что ты попал в ад на земле. Во время смертельных испытаний в нас проявляется все – и человеческое, и звериное.

Именно поэтому, люди, прошедшие через боевые действия, организуются в свои сообщества. Им хочется разговаривать с кем-то на одном языке, быть понятыми и принятыми.

– Алексей, могут ли родные как-то помочь бывшему солдату вернуться к обычной жизни?

– Конечно. Хорошо, если дома его встретит любящий человек. Многие ребята, которые воевали со мной, были совсем одинокими. Их никто не ждал.

Но не менее важно, чтобы родные оказались готовыми к тем переменам, которые произойдут с их близким.

Иногда я читал, как в чатах жен солдат СВО пишут: «Мой муж вернулся домой, я не узнаю его. Он меня не любит». Но ведь дело совсем в другом. Муж, конечно, любит, и тоже хочет нормальных отношений, просто душа у него не на месте. Он пришел домой, а сердце осталось на фронте. Поэтому ему сложно не только выражать любовь, но и просто жить.

– Что конкретно нужно сделать родным?

– Во-первых, принять человека таким, какой он есть. С его паническими атаками, с депрессиями, даже с чрезмерным аппетитом. Я несколько месяцев после СВО не мог наесться. А еще боялся больших скоплений людей. Когда приходил в церковь, внимательно осматривал строение, близость ко мне выходов и окон. Всегда думал – а безопасно ли здесь находиться? Смогу ли я услышать гул снарядов, не сложится ли здание в случае взрыва?

Такие мысли покажутся странными тем, кто не был на фронте. А у меня они загораются красной лампочкой.

Во-вторых, нужно помочь перенаправить энергию человека в русло общественной полезности и значимости. Я, например, занялся волонтерством, участвую в сборе и доставке гуманитарной помощи солдатам СВО. Да, я не могу быть на фронте, но способен вносить свою лепту в общее дело.

В-третьих, бывшему солдату необходимо помочь трудоустроиться. Многие ведь возвращаются с подорванным здоровьем, им сложно найти подходящую работу. Здесь уместно будет напомнить о том, что вернувшегося с СВО необходимо хорошо пролечить, максимально устранив проблемы. Ведь от физического здоровья в немалой степени зависит и здоровье психическое.

Ну и последнее, пожалуй, самое главное, такому человеку, желательно ходить в церковь, влиться в поместную христианскую общину. Молитва, чтение Библии и общение с другими христианами способны исцелить душу человека быстрее всего.

– Оля, вы что-то можете еще добавить к советам Алексея?

– Я хотела бы сказать, что без мудрости и поддержки Божьей очень трудно справляться с военной травмой. Мне понадобилось много духовной силы, которую я получала от Господа, непрестанно молясь о муже и его душе. Это постоянное духовное сражение, битва за любимого человека, стоя на коленях.

Большую поддержку оказали также родители, для которых Алексей стал настоящим героем. Они с большим уважением отнеслись к подвигу моего мужа, к его самоотверженности. Мы окружили его заботой и вниманием, стараясь понять его и быть мудрыми в общении с ним.

Что можно еще посоветовать женам? Слушайте ваших мужей. Порой это бывает нелегко, потому что даже слушать о происходящем на фронте страшно. Но человеку надо выговориться, иначе эмоциональная боль рванет в другом направлении.

Иногда бывает, что мужчина, наоборот, замыкается в себе, становится нелюдимым. И это тоже последствия военной травмы, к этому женам нужно быть готовыми. Хочет общаться – слушайте, не хочет – не трогайте. Человек после боевых действий также может проявлять агрессию, может хотеть умереть.… К этому тоже необходимо относиться с пониманием, не проявлять в ответ бурных эмоций. Здесь самым главным оружием станет молитва. Только Господь способен исцелить до конца сердце человека, освободить его от страшного груза. Жене нужно только верить, не опускать руки и не переставать бороться за освобождение своего мужа.

– Алексей, у Вас замечательная жена.

– Да, я очень благодарен Богу за Олю. Она несет большую ношу. Благодаря ее чуткости, мудрости и терпению, мне стало гораздо легче возвращаться к обычной жизни. Я вижу, что жене бывает очень нелегко, но вера в Бога дает ей силы и мужество. Оля для меня – самый дорогой и близкий человек.

Беседовала Татьяна Арчибасова